О чем жалеют одинокие пенсионеры?

Прожив не один десяток лет и оставшись практически у разбитого корыта – о чем мечтают и жалеют люди? Чего они не успели сделать в жизни? Те, для кого бессонница – обычное дело, и спасает только телевизор в общем коридоре по ночам. Те, к кому редко приходят дети, но осталась еще надежда на что-то светлое и доброе. В доме-интернате для престарелых и инвалидов.



При нехитром статичном распорядке дня их жизнь вполне насыщенна. Подъем в семь утра, днем – лечебные процедуры, часы труда, отдыха, конечно, обед с ужином по расписанию. Отбой в 11 часов вечера. Баня – раз в неделю.

В общем «доме» довольно чисто. Работает библиотека, мастерская для колясок и актовый зал. Люди тут живут добродушные и романтичные. На разговор идут охотно, готовы рассказать всю свою жизнь, до мельчайших подробностей. Им скрывать и преувеличивать нечего. Интернат они тепло называют домом.



Александр Жуга, 50 лет:
- Воспитывался я в детском доме. Дома не было и нет. Недавно случился инсульт – теперь не работает рука, и стал заикаться. Тогда я попал в центр адаптации. Документы были потеряны. Потом мне помогли оформить документы, чтобы попасть в дом престарелых и инвалидов. У меня вторая степень инвалидности. Раньше я был музыкантом, а теперь недееспособен. Видите, рука не работает. Но я справляюсь и даже работаю в мастерской, ремонтирую коляски и все, что в «доме» сломается.
Анализируя прожитое, жалею только о том, что не создал семью. У меня некоторые проблемы со здоровьем, и мне нежелательно иметь детей – они родятся с отклонениями. Поэтому я не взял на себя такую ответственность. Но у меня был гражданский брак, и я предлагал жене взять деток из детского дома, но она отказалась. Я бы их воспитал как своих. Не та мать, что родила, а которая воспитала. Жене хотелось своего ребенка. Я как мог объяснял, но наши взгляды разошлись.
У меня есть сестра, живет в Питере. У нее тоже ребенок больной родился. У нас это по линии ДНК.



Бахыткали Тайжанов, 57 лет:
Пенсионер видит плохо. По «дому» передвигается наощупь. Мужчина говорит, что видит только силуэты. В интернате он уже 8 лет.
- У меня есть и родственники, и дети. Так сложилась моя жизнь. Когда у тебя нет ни кола, ни двора – кому ты нужен? Я сам все растерял. Жалею об этом.
Жаль, что к учебе не стремился в свое время. А ведь была возможность. И отец покойный говорил: «Учись, сынок!». Отучился только 10 классов в школе и потом в Темирском техникуме. Но надо было на высшее идти.
Жалею, что оставил своих детей. Пил я. Жена не стала терпеть, надоело ей. У нас двое детей, и я их оставил. Сын меня тут нашел, приезжает часто. Забирает меня домой. И дочь навещает, спасибо ей.
Была у меня вторая семья, родили ребенка. Приезжает тоже ко мне.
Зовут все, мол, давай заберем тебя отсюда, папа. Но я сам не хочу. Я их не воспитывал, не кормил, не одевал, ни обувал, я им чужой. Какое я имею право у них жить? Зачем я буду сидеть на их шее?



Тамара Сас, 77 лет:
- О чем жалею? О молодости! Все лучше, чем старость, - смеется. - Не успела я детей нарожать. Мальчик был – умер. Это было в 1963 году. Во время родов мне кесарево делали. И в ту пору в течение пяти лет после рожать не разрешали.
С мужем мы жили у свекрови. Работала я на вокзале. Зимы были суровые. Я всегда мерзла. Заработала себе «букет» по-женски. А ехать лечиться было не на что. Так я и осталась без детей. Муж вскоре умер.
Жили-то мы в совхозе Вознесеновка Мартукского района. Поселок развалился. Я переехала в Актобе.
В доме престарелых уже семь лет. До этого жила у племянницы, но постоянно на ее шее сидеть не хотела. У нее своя семья. Кому я там нужна? И пришла сюда «сдаваться».



Юрий Дедев, 54 года:
Весельчак по жизни. Оптимист. Мужчина на коляске, у него ампутированы ноги, однако это не мешает ему крутить романы и надеяться на лучшее.
- Я все успел в этой жизни. И жениться, и детей нарожать. Двое детей у меня было, сын покойный. Дочке 16 лет, она в детском доме. Я от жены ушел, когда ей три годика было. Я в больнице был после аварии, а жена отдала дочу в приют. Нашла себе бойфренда. Такой у нее был выбор.
Я каждый месяц в детский дом езжу. Меня отвозят.
Здесь я четыре года. У меня тут новая жена, она слепая, старше меня на 11 лет. Брак у нас гражданский, но мы подумываем расписаться. Моя дочка называет ее мама. Мы вместе к ней ездим.
Если бы не любовь – я бы не жил бы. Охота за кем-нибудь ухаживать. Я романтик!



Анна Синица, 84 года:
- Я прошла всю войну. Голодовка была. Жизнь началась после Победы. Переехала в Актюбинск. До сих пор вспоминаю голодные годы, даже трясет. От государства я ничего не получаю. Света божьего не видели, а с нами вот так!
Я не жалею ни о чем. Работала и до сих пор работаю. Поливаю цветы на улице, насколько сил хватит.
В Актюбинск я попала по состоянию здоровья. Родилась я у моря, а врачи сказали поменять место жительства, где более сухой регион.
Брат давно умер, родных нет. Я осталась одна. Было даже, когда меня соцработник избила до полусмерти, забрала мои деньги. В дом престарелых меня привезли полумертвую. Шестого декабря будет девять лет, как я тут.



Людмила Пюкшина, 66 лет:
Любит читать журналы в библиотеке. Ищет статьи на тему, как разводить цветы и правильно ухаживать за волосами. Женщина очень активная – участвует в мероприятиях.
- Я ни о чем не жалею. Лишь бы нога не болела. Как упала – так теперь и страдаю.
Как могла жила, работала, старостой была, на субботники выходила. В доме престарелых ухаживаю за цветами, у меня их целая оранжерея. Это мое хобби. В «доме» мне комфортно. А где еще жить? Жилье у меня было. Отобрали его. Без меня все решили. Жила я по улице Молдагулова, 12. Можем вместе проехать по адресу, и вы убедитесь.
Есть у меня сын, живет в Германии. Семьи у него нет. То, что я в доме престарелых - он знает. Общаемся с ним по Интернету. Я жила у него пять лет, но работы нет, все очень дорого, и пришлось вернуться. Знаете – я ни о чем не жалею.



Людмила Зазулина говорит, что ей всегда 18 лет (согласно паспорту 67):
Самая современная в «доме». В ее комнатушке есть все, что нужно для быта, включая кондиционер и большой телевизор, подключенный к Интернету. Мы отвлекли женщину от выбора фильма, который она собиралась посмотреть он-лайн. Всю технику она покупала сама. Копила по 10 000 тенге с пенсии в 35 000 и приобретала.
- Не успела я детей родить. Так получилось. Я работала бортпроводницей и сильно простыла. На этой почве и Бог не дал деток. Жила с мужем в гражданском браке 25 лет. Свекровь все эти годы расписываться нам не разрешала. Муж маму слушал. И когда он умер, меня выгнали из дома. А у нас и дом, и гараж, и две машины было. В доме престарелых я десятый год.
Родственников почти не осталось. Двоюродные, троюродные сестры, братья есть, но никто не звонит и разговаривать со мной не хочет. То, что я в доме престарелых, они прекрасно знают. Будем доживать как есть.



Валентина Кочина, 68 лет:
В «своем» крыле Валентина Степановна куратор. Женщина всегда была активна, и в этом «доме» проявились ее лидерские качества.
- Жалею я, что институт в свое время не окончила. Надо было учиться, но время не позволяло. Рано замуж вышла, рано детей родила. Получила бы образование – умнее бы была. Я хотела быть художником. Я ведь поступала на заочное. Но один курс закончила и вышла замуж. Надо было ехать в Москву, сдавать экзамены, но я забросила.
В жизни было несколько профессий: продавцом была, в военкомате работала, на стройке. Теперь я тут, уже пять лет. Из родных никого не осталось. Дочь только в России. Замужем, внуки. К ней я не хочу, обузой быть. Мне и здесь неплохо.
Без жилья осталась, когда дочка младшая умерла. Денег не было хоронить, мне люди помогали. Я решила их отблагодарить и отдала им свою квартиру. Точнее, комната была в общежитии. А потом сама пришла в дом престарелых. Мне здесь хорошо.



Николай Соловьев, 70 лет:
Пенсионер пребывает в некой апатии и, кажется, доживает свой век. Он абсолютно безучастен и неулыбчив. Сотрудники дома-интерната говорят, жизнь поломала. Здесь он уже более трех лет.
- Я все успел, что мог. Все работали, и я работал. Плотником. Была семья и двое детей, с ними сложились непростые отношения. Никто меня не навещает, все разъехались.
Какое мое самое большое желание? Дожить! ▲