«Гонение придает преследуемой вере еще больше энергии и жизненности»

Пока власти формировали понятие традиционного ислама и ставили на учет экстремистов, школьники и студенты, спасаясь от вымогательств, находили защиту у мусульман.



На протяжении 24-х лет в Казахстане приветствовали религиозное возрождение. В советские годы число мечетей в республике не превышало семидесяти. Уже к 2013-му в стране действовали 3.244 культовых сооружения, принадлежащих различным конфессиям. 2.320 из них являлись мечетями. Религиозный ренессанс прославлялся с самых высоких трибун, а все мировые вероучения властями признавались религиями добра и мира.

Добро в религии

При этом забывалось, что большинство вероучений тоталитарны: требуют беспрекословного подчинения человека своей вере и велению Господа. А если и можно назвать их миролюбивыми, то далеко не всегда в понятиях Нагорной проповеди или толстовского непротивления злу насилием.

Многочисленные примеры из священных книг заставляют признать: добро в религии, как правило, всегда с большими кулаками.
Библия, Первая книга Царств. Господь повелевает: «Теперь иди и порази Амалика и истреби все, что у него: не бери себе ничего у них, но уничтожь и предай заклятию все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла».

Коран, сура 9, аят 5. «Когда же завершатся запретные месяцы, то убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их в плен, осаждайте их и устраивайте для них любую засаду. Если же они раскаются и станут совершать намаз и выплачивать закят, то отпустите их, ибо Аллах - Прощающий, Милосердный».

Обманулись

После рухнувшей идеологии коммунизма власти полагали: наряду с внерелигиозной этикой согласию в стране будет способствовать обращение казахстанцев к Богу. Верующий в Аллаха властям представлялся, видимо, похожим на многих современных православных христиан, лишь несколько раз в год посещающих церковь. Не секрет, что большинство православных плохо отличают патриархов от пророков, пророков от царей, а царей от апостолов, не способны прочесть наизусть Константинопольский Символ веры и весьма далеки от знания решений Вселенских Соборов. При этом власти не учли, что доктрина ислама всеобъемлюща. Она - не только личное мнение и обрядовость. Ислам предлагает свои формулы власти, лекала социального устройства и даже финансовых институтов.

Когда стал традицией?

За первое десятилетие число верующих в суверенном Казахстане неуклонно росло. После 2010 года из уст власть предержащих все чаще стали звучать речи о традиционном исламе – термине искусственном. Как известно, на большей территории современного Казахстана еще во второй половине XIX веке сильны были тенгрианские верования. Исламизация тогда активно шла с юга и севера. На юге силен был суфизм (Ходжа Ахмет Яссауи) – мистическое течение в исламе, чьи религиозные бездны доходят до нивелировки понятия Бога, граничащей с глубинами буддизма. Ислам в Казахстан проникал также из России, направлявшей к нам татарских мулл.

Вот как описывает тот период Чокан Валиханов: «Между киргизами еще много таких, которые не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах Степи еще не утратили своего значения. У нас в Степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена преподобного Нестора. Наши книжники так же энергически, как книжники древней Руси, преследуют свою народную старину… Под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает общемусульманский тип. Некоторые султаны и богатые киргизы запирают жен своих в отдельные юрты, как в гарем. Набожные киргизы начинают ездить в Мекку, а бояны наши вместо народных былин поют мусульманские апокрифы, переложенные в народные стихи».

В той же статье Валиханов предупреждает: дальнейшая «религизация» Степи неминуемо станет препятствовать просвещению народа.
«Но дело в том, что господа эти, - пишет Валиханов о расплодившихся в Степи народных лекарях, - лечат не иначе, как насмерть, от всех грудных болезней употребляют они чилибуху, а иногда и сулему, от сифилитических болезней дают ртуть и киноварь в такой ужасной дозе, что больные большею частию отравляются. Кровопускание делают всем и каждому без всякой причины, потому только, что Мохаммед заповедал это в Коране. Наконец, в самом народе нашем таится много темных предрассудков и вредных обычаев.

Вытравление плода, выдавливание его в последний период беременности, убийство дитяти после рождения у нас в общественном мнении преступлениями не считаются. Оттого, по статистическим источникам, преступления эти между киргизами не значатся. Но мы бы мало согрешили против правды, если б сказали, что половина совершеннолетних киргизских девиц, способных к плодотворению, не раз были преступны в детоубийстве.

Много гибнет народу от тифа, от простуд, от сифилиса и других болезней оттого только, что некому подать больным разумную медицинскую помощь. У нас полагается один доктор на округ, и, кажется, для того только, чтобы писать медицинские свидетельства и рассекать трупы. Доктора эти обязаны прививать киргизам оспу, но киргизы боятся их… от оспопрививания убегают или откупаются».

Через 60 лет после смерти Валиханова укреплению религиозных позиций в Степи, как известно, помешало установление Советской власти. Но уже в современном Казахстане усиление роли религии шло бок о бок с крахом системы образования.

Не дали знаний

Рухнувший уровень образования в сельских школах наряду с процессом урбанизации и доступностью обучения в вузах привели в лектории массу студентов, не владеющих, зачастую, даже таблицей Пифагора. Охочие до денег университеты стали выпускать массу недоучек, в том числе и школьных учителей.

По многим педагогическим специальностям не было и такого. В школах до сих пор недостает физиков и математиков, химиков и биологов – именно тех, в чьи задачи и входит открыть и объяснить ребенку действующие законы природы, научить его мыслить научно, а значит, критически.

По вине плохих учителей оставшиеся незаполненными лакуны сознания вчерашних школьников стали наполняться религиозными догмами. Уж куда проще поверить в легенды и мифы, нежели самостоятельно разобраться в эволюционном учении Дарвина или теории относительности Эйнштейна.

Узаконили

17 мая 2011 года 24-летний член исламской общины Рахимжан Махатов взрывает себя в здании актюбинского ДКНБ, тем самым совершая первый в истории Казахстана террористический акт, за которым в тот год последуют еще несколько. Тогда власти продолжают настаивать на существовании традиционного ислама, закрепляя это понятие в новом законе о религиозной деятельности. Создается Агентство по делам религии, главой которого назначают глубоко верующего и почти богослова Кайрата ламу Шарифа. Бывший посол РК в Саудовской Аравии среди прочего пытается пропагандировать «традиционный» ислам в школах, но уже в 2013-ом его возвращают на посольскую службу.

После терактов 2011 года в Актобе за решетку отправляют несколько десятков человек. Ставят на учет приверженцев нетрадиционного ислама. В школах начинает действовать неофициальный запрет на ношение хиджабов. Негласные запретительные меры вводят и в мечетях. Ничто из этого не убережет Актобе от кровавого июня этого года.

Не исправили

Среди напавших на оружейный магазин «Паллада» 36-летний Алибек Бердибаев, в 2011 году осужденный по делу Рахимжана Махатова. Тогда мать Алибека после вынесения приговора писала жалобы во все властные структуры. Она утверждала, что сын невиновен, а признания выбивали под пытками: «Воздействовали электрошокером, били пластиковыми бутылками с песком по ахилловым сухожилиям и между ног, удушали полиэтиленовым пакетом». Тогда в своих обращениях женщина писала: «Я от имени всех матерей, взываю к вам из гущи всех событий, произошедших в нашей области: сделайте выводы, ведь угрозами и тюрьмами не решить социально-политический накал».

Алибек отсидел три года и в своих религиозных убеждениях, видимо, лишь утвердился. После нападения на «Палладу» он пытался скрыться в микрорайоне «Нур-Актобе», где и был, выражаясь сухим языком следственных органов, ликвидирован. У Алибека остались четверо детей.

Не заметили

Один из признанных судом организаторов июньского теракта – Арман Айтуган – стоял на «экстремистском» учете с 2012 года, как представитель исламского течения «Салафия» и член двух религиозных общин–джамаатов – Шанхайского и Базарского. Названия звучат как-то диковинно, хотя в них явно отражены лишь наименования городских районов. Салафизм же - исламское направление, представители которого считают истинно верным следовать образу жизни ранней мусульманской общины, сформированной еще Мухаммедом и существовавшей до разделения на суннитов и шиитов. То есть для приверженцев этого течения, как и для большинства молодых людей, только вникающих в ислам, именно это направление будет выглядеть наиболее «традиционным».

Разделение на намазе

Работу правоохранителей с верующими, состоящими на учете, трудно не назвать провальной. Немало вопросов возникает и при оценке происходящего в мечетях. Сегодня верующие, пришедшие на намаз, вынуждены разделяться на две фракции. Одни во время заглавной молитвы «Аль Фатиха» произносят слово «Аминь» перед двумя первыми поклонами. А вторые – нет. Как объясняют опрошенные «АТ» верующие, произносить в стенах мечети «Аминь» при указанных действиях не разрешают имамы: иногда останавливают молитву и даже выпроваживают. Поэтому выступающие за «Аминь» и утверждающие, что так делал сам Пророк, вынуждены совершать намаз на улице. Быть может, таким способом представители Духовного управления мусульман и правоохранители идентифицируют приверженцев салафии. Но для самих верующих, многие из которых к салафитам и не относятся, такой запрет не может не восприниматься как ущемление и даже форма гонений.

После терактов в Актобе и Алматы этого года власти признали законным и ввели запрет на ношение хиджабов в школах. Более того, особо рьяные руководители школ стали укорачивать юбки своих учениц. Это(равно как и сам запрет на хиджабы) выглядит более чем абсурдным, по крайней мере для репортера «АТ», убежденного атеиста. А для верующего запрет на хиджабы – еще большее ущемление прав. Сняв платки со школьниц, власти будто завязывают ими свои глаза – закрывая их на проблемы, царящие в школах.

По закону общины

Ни для кого не секрет, что в школах и колледжах процветало и поныне цветет отлаженная система вымогательств. Юноши под угрозами избиений сдают деньги – «грев» на зону. Уже в конце нулевых в учебных заведениях начали появляться парни, отказывающиеся давать на грев и именующие себя верующими. Вести себя так им позволяло наличие поддержки от старших по вере. Наряду с классической системой «грева» в учебных заведениях начала выстраиваться параллельная система мусульманской поддержки. За «крышевание» новообращенные мусульмане отплачивали не монетой, им могли предложить отработать – допустим, помочь с ремонтом человеку из общины. К тому же, за такую помощь старшие могли и накормить, да еще и заплатить. Естественно, в новую систему переходили и представители первой – то есть уже давно связанные с криминалитетом. Нетрудно представить, что равновесное состояние между обеими системами поддерживается верхними частями пирамид, находящимися в тех же колониях.

По аналогичному методу поддержки в новые мусульманские общины вступали и целыми поселками.

Детей – в тюрьмы

После июньского теракта силовики, как видно по количеству судебных процессов, усиленно взялись за контроль социальных сетей. За решетку начали отправлять за публикацию песнопений и видеозаписей, то есть фактически за мыслепреступления. Показателен пример суда над 18-летним актюбинцем Маулидом Еменовым, которого за несколько песен, призывающих к джихаду, упекли на 5 лет в колонию. На путь исправления он после такого явно не встанет, а вот пострадавшим за веру себя считать будет. Равно как и его родственники.

Всеми перечисленными методами власти лишь еще больше криминализуют мусульманскую общину, воспитывают еще большую приверженность к вере, забывая слова того же Чокана Валиханова: «Гонение придаёт преследуемой вере, как замечено не раз, ещё больше энергии и жизненности».

Следовало бы не сажать детей в тюрьмы и плодить новых террористов, а восстанавливать систему образования, находить новые формы общения с мусульманской уммой и развязывать узы, уже скрепленные религией и криминалом.


У Дмитрия Танатарова часто были проблемы с законом, а верующим он стал внезапно после поездки в Шубар.


Арман Айтуган 4 года состоял на учете как экстремист.


Посаженному за музыкальные треки Маулиду Еменову придется 5 лет провести с убийцами и ворами.


Мать Алибека Бердибаева убеждена, что в 2011 году сына посадили ни за что.


Рахимжан Махатов вступил в общину из-за жены, утверждали его родственники.