«В поликлиниках нужны нефрологи»

Толыбай Бажиров все последнее время сосредоточил на проблеме лечения почечных больных. Врач считает, что многие годы к нефрологии был не совсем правильный подход. В результате – омоложение недуга и пациенты на диализе.





Проблема болезней почек стала актуальной во всем мире. Если раньше она носила узкоспециальный характер, то сейчас рассматривается на социальном уровне. Мы занимаемся этим вопросом совместно с облздравом. Хроническим заболеванием почек страдают десять-двенадцать процентов населения.

Идет омоложение недуга. Средний возраст имеющих этот диагноз – порядка сорока двух-сорока пяти лет. Затраты на проведение заместительной почечной терапии, то есть гемодиализа, вырастают в разы. Когда на обыкновенную терапию больному без применения диализа расходуется четыреста-пятьсот условных единиц. Для проведения заместительно-почечной терапии одного больного в год затраты вырастают в сто раз.

Больные очень поздно обращаются. В начальных стадиях болезнь проходит очень скрытно. Плюс ко всему, люди занимаются самолечением. Есть проблема в недостатке кадров врачей-нефрологов. К сожалению, вся наша нефрологическая служба сконцентрирована в стационарах или диализных центрах. Хотя основная масса больных находятся на участках в поликлиниках. Врачей-нефрологов в поликлиниках не хватает. Если не ошибаюсь, у нас один нефролог на шесть поликлиник. Сейчас мы разбираем последствия того, что этой проблеме не уделялось внимания десять-пятнадцать лет. Надо выявлять болезнь на ранних диагностиках. А человек приходит на диализ, когда почки уже нормально не работают.

Раньше хроническую болезнь почек рассматривали как узко нефрологическую дисциплину. И считалось, что основными причинами являются почечные заболевания. На самом деле, основную массу почечной патологии составляют осложнения от вторичной нефропатии. То есть это сахарный диабет – тридцать один процент, сосудистые заболевания – двадцать один процент и только девятнадцать процентов – заболевания почек. Для выявления хронической болезни почек требуется минимальный набор доступных диагностических исследований: измерение давления, анализы и УЗИ. Чем раньше мы начнем лечить, тем меньше риск у больного попасть на диализ. Эти заболевания лечатся на участке: проводятся коррекция сахара, коррекция липидного обмена. Если мы лечим сахарный диабет и не лечим почки, больному от этого лучше не становится. Нужно четкое взаимодействие между всеми службами. Проблема, вроде, нефрологическая, но совместными действиями мы добиваемся успеха.



Слышал недавно, как один знакомый говорил: «Надоело, каждый день звонит эта медсестра, говорит пройти скрининг». В конце концов, кому этот скрининг нужен? Когда человек заболевает, у него находятся время на лечение и средства. А потратить час-полтора на свое здоровье нам некогда. Это печально, люди ходят на скрининг через раз. Мы привыкли, что с советских времен врачи бегали за каждым больным и говорили: «Пройдите флюорографию, сдайте анализы». Люди берут кредиты на покупку машин, квартир, но почему они не находят деньги на здоровье?

Некоторые мамаши отказываются, чтобы их детям делали прививку. Они должны понимать, что несут не только моральную, но и уголовную ответственность за свое решение. В двадцатом веке население спасла иммунизация. Черная оспа носила массовый характер. В шестидесятые годы в
Японии была вспышка полиомиелита. Страна запросила советскую вакцину. После проведения прививок это заболевание удалось локализовать. Не надо руководствоваться эгоистичными побуждениями. В девяностые годы с экрана телевизора говорили, что нельзя прививать детей. И к чему это привело? Резкая вспышка скарлатины. Мы же через это прошли. Статьи и передачи взбудоражили народ, но народ и пострадал. Даже взрослые начали заражаться от своих детей.

Последние три-четыре года изучаю арабский язык. В Астану приехали специалисты-арабисты, я их слушал, и у меня появился интерес к языку. Полтора миллиарда населения планеты владеет арабским языком. У нас есть большая школа арабистов в Москве, где мы периодически собираемся. Сейчас учу самостоятельно. Для себя я открыл, что очень многие вещи в русском и казахском языках взяты из арабского.



Все мои знакомые и друзья знают, что я бегаю по пять километров каждое утро. Я весил 120 килограммов, сейчас мой вес – восемьдесят килограммов. Естественно, три раза в неделю хожу в тренажерный зал. Встаю в пять утра. Если дать организму один раз расслабиться, то это надолго. Бегаю последние три с половиной года. Если доктор не занимается собственным здоровьем, что здесь говорить о его пациентах. Я просто посмотрел на собственные параметры, понял, что меня не устраивает. Задал вопрос: а что с тобой будет через пять-десять лет, если доживу?!

Сначала было очень тяжело. Я начинал с простого шага, чтобы подготовить организм к бегу. Смотрю на японских коллег – им по семьдесят-восемьдесят лет, а утрами бегают. Я помню, как к нам приехали иностранные коллеги, мы их радушно встретили, конечно же, бешбармаком. В общем, калорийная вечерняя трапеза, на которую они смотрели с удивлением. В шесть утра они уже искали беговую дорожку. Наши агашки с животиками, а эти ребята подтянутые, бегают. Когда мы были в Германии, в шесть утра не было ни одного свободного места в тренажерном зале. Вот так там беспокоятся о своем здоровье.

Если папа занимается спортом, и детки подтягиваются. Младший сын делает ежедневную пробежку. Сегодня модно быть воркаутером. Это люди, работающие с собственным весом. Они не перегружают организм и выглядят спортивно. Вообще нынешняя молодежь следит за своим здоровьем. Стараются не пить или выбирают некрепкие напитки.

Всегда можно найти час времени для спорта. Мне коллеги говорят: «В пять утра надо спать, тебе не лень вставать и бегать?» Тридцать два градуса мороза на улице, еще сумасшедший ветер, я все равно бегаю. Тяжело, но нельзя себя жалеть. Я заставлял себя и получил результат. Можно все время смотреть на причины: сегодня не побегу - ветер, завтра дождь, а послезавтра теща приедет. Причина всегда найдется.




Автор: Редакция