«Забрать смартфон - как выдернуть чеку из гранаты»: психолог о запретах и агрессии

В Актобе 2 декабря произошла трагедия: 16-летний подросток убил свою маму и ранил ножом бабушку. По одной из версий, конфликт вспыхнул после того, как у него забрали мобильный телефон. О том, почему запреты могут стать спусковым крючком, как заметить нарастающую агрессию и что такое «островок безопасности» для подростка, «АТ» поговорил с психологом по семейным и детско-родительским отношениям Константином Зениным.

Из-за того, что подросток не может справиться с трудностями самостоятельно, телефон часто становится местом, где проблем нет. Игры и социальные сети - будто убежище от трудных эмоциональных переживаний и проблем. И лишение ребенка такого убежища порой может привести к самым непредсказуемым последствиям.

Чтобы разобраться в психологических причинах и механизмах подобных трагедий, мы поговорили с экспертом. Константин Зенин объясняет, как на самом деле устроен внутренний мир современного подростка, почему гаджет для него - часто не просто игрушка, и что происходит в семье, когда все «внешние» признаки проблемы остаются незамеченными.

- Какие признаки скрытой агрессии, внутреннего напряжения обычно остаются незамеченными для семьи и соседей?

- Первые сигналы чаще всего проходят мимо внимания. Всё выглядит будто в пределах нормы. Подросток может резко перестать общаться с друзьями, у него падает успеваемость, пропадает интерес к тому, что раньше увлекало. Бывают и самоповреждения: порезы на запястьях или ногах, которые списываются на «случайность». Появляется жёсткий сарказм, агрессивные реакции в кругу близких, растущая закрытость.

Подростки не меняются на пустом месте. Почти всегда есть цепочка обстоятельств. Часто корни тянутся из детства: нехватка эмоциональной вовлечённости, отсутствие значимых фигур: отца, матери или других близких. Если эти дефициты не закрыты, в новых социальных группах подросток может начать вести себя агрессивно. Накопленный эмоциональный ком, который он так и не переработал, выходит реактивно - ударом. Похоже, что в этой истории случилось именно такое, к сожалению.

- Насколько часто внешнее спокойствие и замкнутость могут маскировать депрессию или накопленный стресс?

- Довольно часто. Можно назвать цифру в 70-80%. Взрослый человек умеет выражать эмоции, его мозг уже полностью сформирован и может найти выход напряжению. Подростки же нередко закрываются, говорят «всё нормально», а внутри это не так. И уходят в телефон, как в единственное безопасное пространство.

Задача взрослых: быть внимательными, поддерживать открытый диалог, интересоваться тем, что важно самому подростку. Не навязчиво, а с пониманием: почему ему это ценно? Например, если он играет в «стрелялки» - возможно, ему важно ощущение победы, чувство, что что-то получается.

Можно использовать принцип «дорисовки»: не фиксироваться только на промахах, а замечать даже малые успехи. Допустим, ребёнок постоянно опаздывает на уроки. Но если из десяти раз один пришёл вовремя - это тоже результат, и важно его отметить.

- Может ли внезапное лишение гаджета действительно вызвать сильную фрустрацию, вплоть до агрессии и вспышек ярости?

- Такое возможно, если смартфон становится единственным способом эмоциональной разгрузки. Представьте: ребёнок приходит домой после школы, и ему негде «заземлить» накопившийся стресс, поделиться переживаниями или маленькими победами, а никто этим особо не интересуется. В реальной жизни у него нет ощущения продвижения, поддержки, значимости. Тогда он уходит в онлайн, в игры или соцсети, где есть понятные правила, путь, результат.

Когда такой единственный «регулятор» резко забирают, это может вылиться в разные формы: вспышки агрессии, аутоагрессию, чрезмерные спортивные нагрузки, самоповреждение. Сам по себе телефон - нейтральная вещь, всего лишь инструмент. Но если у подростка нет других опор, то отобрать смартфон - значит лишить его маленького «островка безопасности и удовольствия». В таких случаях действительно возникает нечто похожее на ломку.

- Если вдруг решат запретить гаджеты или социальные сети для подростков, к чему могут привести такие запреты? Не усугубит ли это ситуацию?

- Природа не любит пустоту. Любая пустота заполняется - аксиома. Если у подростка забрать его смартфон, «островок безопасности», вы фактически выдёргиваете чеку из гранаты. Последствия могут быть непредсказуемыми. История с сухим законом - хороший пример: запретили одно, выросло подполье. То же произойдёт и здесь.

Гаджет - всего лишь инструмент. Но если его насильно отнять, подростки начнут искать обходные пути: брать чужие телефоны, воровать, объединяться в закрытые компании, создавать свои «хабы». Потребность не исчезнет, она просто уйдёт в тень. Это социальная психология: ребёнок знает, что гаджет существует, что взрослые им пользуются, а ему запрещают. Для него это выглядит, как несправедливость и социальное неравенство. И при его ещё не сформированной эмоциональной системе это может перерасти в очень резкую реакцию.

Если такие запреты когда-нибудь введут, параллельно должны появиться сильные поддерживающие сообщества, альтернативы, новые формы занятости. В идеальном варианте подростки действительно могут придумать что-то своё, офлайн и полезное. Я не могу прогнозировать: тут многое зависит от страны и социальной среды. В Казахстане, думаю, последствия были бы мягче - у нас всё-таки сильные семейные связи.

- Насколько типична фраза «ничего не предвещало» в подобных историях? Часто ли это не соответствует действительности?

- Очень типичная фраза. Я бы даже сказал, что существует «семейная слепота». Когда взрослые живут внутри ситуации, они не замечают очевидных вещей. Стоит обратиться к специалисту - слышат те же слова, но вдруг начинают видеть это со стороны.

Привычная фраза: «Мы тоже были подростками, всё пройдёт». Но время поменялось. Сейчас другое поколение, другой темп жизни, другой объём информации. Сейчас подросток растёт в условиях постоянного информационного давления и огромного выбора, к которому он не всегда готов.

Важно обращать внимание на изменения в поведении, но без гиперконтроля - давать подростку чувство безопасности и поддержки. Дом должен быть тем самым «островком безопасности». Если его нет, подростку просто некуда вернуться.

- Насколько важна роль друзей и одноклассников? Есть ли у подростков, склонных к подобным поступкам, устойчивые социальные связи?

- Краеугольный вопрос. В период с 12 до 18 лет для подростка ключевым становится не дом, а коллектив. Ему важно утвердиться в группе, найти свою «стаю», почувствовать, что его принимают. Один-два по-настоящему близких друга способны существенно снизить риски тяжёлых, болезненных сценариев. Если у подростка нет доверия, если он не уверен, что его примут любым, - это создаёт прямую уязвимость. Так что да, связь между отсутствием стабильных социальных контактов и подобными поступками прямая.

- Школы наверняка начнут проводить профилактические беседы. Какие меры действительно могут помочь, а какие рискуют превратиться в «охоту на ведьм»?

- Важно понимать: профилактика - то, что делается до трагедии, а не после неё. Эффективная работа строится на треугольнике «родитель - психолог - подросток». В школе должен быть специалист, к которому можно прийти на сессию, причём желательно с возможностью анонимности, это создаёт чувство безопасности.

Нужна работа и с родителями: родительские клубы, повышение эмоциональной грамотности, простые навыки выражения чувств. Полезны анонимные линии помощи - чтобы подросток мог обратиться, если школьный психолог недоступен.

А вот что точно не работает - это запугивание. Типичный «классный час» в стиле «Чтобы такого не повторилось!» - это армейская модель, она только усиливает напряжение. Так же вредно составление «чёрных списков» и навешивание ярлыков: «Эти ребята опасные».

И уж точно не стоит тащить подростка к завучу или к директору, если что-то насторожило. Эти старые методы давно не работают. Школа должна быть пространством, где ребёнок может получить помощь, а не дополнительный стресс.

- Известно, что у подозреваемого есть младшие братья. Насколько такой семейный состав влияет на подобные ситуации?

- Количество детей в семье само по себе ничего не решает. Важна не арифметика, а душевная близость. Брат может вырасти как тираном, так и лучшим другом - всё зависит от тонкости отношений между детьми. Это гораздо ближе к теме дружбы: она либо есть и поддерживает, либо её нет совсем, и остаются только формальные связи.

По документам - да, это родные брат или сестра, общие родители. Но по факту дети могут быть как настоящие родные души, так и просто «сожители» под одной крышей. И здесь огромная роль лежит на родителях: какой пример они показывают в отношениях друг с другом, есть ли в семье тёплая забота или только холодная формальность, учат ли старших экологичному отношению к младшим, помогают ли выстраивать поддержку.