Светлана Касьян: «Актобе - часть меня, мое место силы!»

- Мне не стыдно сказать: да, сейчас, наверное, в какой-то степени я звезда. Я единственный обладатель ордена Святого Сильвестра за заслуги в культуре. Это как аналог английского звания «сэр». У женщин - «дама».

В моём репертуаре - тридцать главных драматических партий. Я никогда не пела второстепенных ролей. За пятнадцать лет я исполнила их на лучших сценах мира. И если раньше было модно проявлять чрезмерную скромность, то сейчас тенденция иная: нужно признавать свои достижения.

Недавно перебирала архив, и на меня посыпались программки и фотографии из разных стран. И я впервые осмелилась сказать себе: «Я умничка, я молодец». Всю жизнь меня преследовали самокопание и самокритичность, но каждому важно в какой-то момент остановиться и похвалить себя.

- Актобе - это мой город. Это часть меня! Я здесь выросла. Первым делом я попросила свою лучшую подругу отвести меня в 26-ю школу.

Я жила на Шанхае, это тоже часть моей истории. Мой дом, двор - они до сих пор мне снятся. Это эмоции, которые невозможно описать словами. Вот солнце: оно везде солнце, но здесь оно какое-то особенное, ярче. Я чувствую это на клеточном уровне.

Некоторые, уехав из родного города, потом говорят: «Фу, провинция, никогда не вернусь». Возможно, это этап, синдром провинциала. Но я поняла другое: родной город может быть твоим местом силы, наполнять энергией. Я не лукавлю. Актобе для меня - место силы!

- Музыка - это моя жизнь. Я была совсем маленькой, четыре-пять лет. Мама зашла в комнату и увидела: я без знания нотной грамоты подбираю мелодию, которая звучала по телевизору. У меня абсолютный слух. Это позволяло воспроизводить практически любую мелодию на слух.

Голос был со мной с первых дней. Когда мама привела меня на прослушивание в детский хор, единогласно решили, что я буду петь сольные партии. Голос у меня сложный, большой, яркий. Я много работала и продолжаю работать над техникой - бесконечная шлифовка.

На голос влияет всё: национальность, ментальность, климат. Есть даже статистика: сколько дарований рождается в Англии, сколько в России. Это можно проследить в процентах.

- Волнение бывает, когда голос звучит не так, как хотелось бы. Или, когда не хватает времени на работу над новой ролью. Возникает самокритичность.

Бывает, что выступаешь на очень сложных сценах. Например, в Варшаве, одной из самых больших площадок мира. Подруга сказала: «Там надо петь на разрыв аорты». И действительно - ощущение, что три часа таскаешь кирпичи без остановки.

Многое зависит и от дирижёра, и от режиссёра. Бывает, попадается психопат, и всё вокруг него в нервном напряжении. А бывает наоборот: я пела в Риме у Жорди Бернасо - талантливейший человек, никакой истерики, никакого лишнего стресса. Это удивительно: масштаб дарования не всегда идёт рука об руку с истеричностью.

Недавно я пела в итальянском посольстве - итальянскую музыку. Представьте: публика прислушивается к произношению, к акценту. Хотя мне часто говорят, что у меня чистейшее итальянское произношение.

В Берлинской филармонии мне довелось петь Вагнера на немецком. А немцы - невероятно щепетильны к языку. Там я переживала особенно.

- Конкретной цели у меня нет. Я выхожу и пою. Сравню это с живописью. В юности я подрабатывала тем, что рисовала и даже продавала работы. Это были чёрно-белые картины. Но я перестала рисовать, потому что не хотела, чтобы люди через картины увидели моё нутро.

А пение стало для меня преодолением этой границы. На сцене я могу открыться полностью. В «Мадам Баттерфляй» - показать свою боль, страх, интерпретацию. Свою душу и опыт. Это прекрасно. Чем больше отдаёшь - тем больше получаешь. Взаимообмен, сила, мощь.

- Я желаю счастья и гармонии в это непростое время! Желаю здоровья, света и, конечно, музыки! Музыка способна дарить счастье, лечить. Это научно доказанный факт.

Любимые мои актюбинцы, будьте счастливы!