«Главный диагноз сейчас – дефицит счастья!»

Ирина Гречка,
Врач-психотерапевт, нарколог



В нашей семье было принято так, что с детства нас всегда спрашивали: - кем ты хочешь быть? Я уже тогда знала, что хочу быть именно врачом. Мама все время говорила, что врач нужен всем и везде. Это был главный аргумент. Еще в школе я готовила материал по теме «Тайны человеческой психики». Мне это было интересно. Потом я поступила в мединститут. И это было вполне естественным моим выбором, сомневаться не приходилось.
Когда я стала изучать медицину в институте, у меня возникло ощущение, что чисто материалистический взгляд на болезни человека – это не совсем правильно.

Ведь надо рассматривать больного человека целиком, а не только его страдающее тело. Мне вдруг стало неинтересно. Хотя я училась на отлично. А когда уже начала работать, поняла, что выздоровление человека зависит от чего-то другого, помимо диагностики и правильной терапии. Это, прежде всего, психологическое состояние пациента. Вот болеют две пациентки с одними тем же диагнозом, но одна ощущает, что находится почти на курорте, а другая чувствует себя, как в тюрьме. Как результат – различная эффективность одной и той же терапии. Также это и правильный психологический контакт между врачом и пациентом. Что и является «лечебным пространством».

В кардиологии, где я проходила интернатуру и ординатуру, был дежурный врач–мужчина. Может, как специалист, он был не самый лучший, но он всегда заходил в палату уверенно и спокойно. Говорил: «Ну что, женщины, все нормально?». Но не с вопросительной интонацией, а скорее с внутренней уверенностью. И у него всегда дежурства были спокойные. А был еще один дневной доктор, женщина, очень знающий кардиолог. Но по внутреннему состоянию очень тревожная. В ее ночные дежурства у пациентов всегда были приступы и жалобы. Свою тревожность она передавала больным.



После завершения ординатуры и последующих двух лет бездействия я наконец сказала себе: хватит себя жалеть, чего ты на самом деле хочешь? Для врачей всех специальностей впервые была предложена специализация по психотерапии на базе кафедры психиатрии. Доктора наук, психиатры увлекались психотерапией. Обучались сами и обучали нас.

У нас тут тоже только начинали открываться кабинеты психотерапии. Образовался такой творческий союз – два врача, психолог и логопед. Потом, как у всех творческих людей, начались конфликты. Союз распался, и каждая из нас четырех открыла свои кабинеты.

Когда я начала заниматься психотерапией, то у меня был такой внутренний восторг – вот то, к чему я стремилась! Хотя вначале я хотела заниматься исключительно психотерапией неврозов, а пришлось работать с алкогользависимыми и созависимыми. Это очень тяжёлая категория пациентов.



Нынешнее поколение алкоголиков настолько извращено медикаментозным лечением и где-то нечестным поведением врачей, и все это приводит к иждивенческому настрою пациентов. Нет желания у них работать, меняться. Психотерапия может помочь только тогда, когда у человека есть хоть мало-мальский настрой на внутреннюю работу души. Если человек сам хочет и обращается – это уже половина успеха.

Когда приходит пациент, настроенный на работу, я испытываю величайшее наслаждение. Я так благодарна этим пациентам, потому что это сейчас такая редкость.



Главная цель всех психологических тренингов по личностному росту – увеличить количество финансов. Однако и при достижении материального благополучия душевного комфорта не прибавляется. Дефицит радости – это главный диагноз сейчас. Радости нет, потому что все отдано погоне за этим материальным. Да, деньги, конечно, нужны. Но все должно быть в равновесном состоянии. Деньги нужны, чтобы развивать чувство любви, а не для того, чтобы любовь положить на их алтарь. Поменялась кардинально система ценностей и приоритетов, что ведет к саморазрушению человечества.

Сейчас мы живем в «материальном» раю. Конечно, если постоянно думать и маяться по поводу того, что мы можем себе позволить – шубу или пуховик, на машине ездить или на автобусе, то, наверное, возможен стресс.
Сегодня время неспокойное. Были террористы, город был парализован. Но нас все-таки как-то оповещали, правоохранительные органы работали. А вспомните годы войны, блокаду Ленинграда, Сталинград. Ведь там даже не думали эвакуировать всех людей. О каком стрессе мы говорим сейчас?

Стресс – это ведь субъективное ощущение. Человеку нужно дать возможность сравнить – можно ли назвать то состояние, в котором он пребывает, объективно стрессом. Например, потеря близкого человека – это объективно стрессовое состояние. Психотерапия помогает оценить ситуацию и дать ресурсную составляющую, чтобы пережить стресс.

Онлайн–консультации – это облегченный вариант для самих специалистов. Но насколько он качественный, большой вопрос. В чем отличие от прямого контакта с пациентом? Во-первых, можно считать все нюансы человека во время прямого контакта, создать психотерапевтическое лечебное пространство. Ведь что такое психотерапия? Это лечение души пациента опосредованно душой психотерапевта. О каком душевном контакте может идти речь во время онлайн–терапии? Чтобы получить результат, нужен прямой контакт. При онлайн консультации терапевт не несет ответственности. Это больше раскрутка на материальное.

Женщины стали сейчас больше пить и курить

Молодежь пьет пиво и подсаживается на алкоголь. Свои психоэмоциальные проблемы они пытаются решить с помощью пива. Это пивной алкоголизм, который набирает обороты. Причем наличие образования и социальный уровень значения не имеют. Они не находят поддержки среди близких и родных. Это женщины с определённым психотипом, которые имели некоторые особенности в воспитании. Они внутренне зависимые личности.

У них возникает истощение психических ресурсов. За счет пива они получают отдых и расслабление, но только на несколько часов. В последующие дни такие люди ощущают еще большее бессилие. И здесь у человека только два пути – либо он спивается окончательно, либо ищет выход. И здесь мало убрать этот психоактивный продукт – алкоголь, надо что-то дать себе взамен. Именно психотерапия пытается помочь человеку найти альтернативу его патологическому поведению.